Цивилизация и христианский идеал - Страница 5

Но в таком случае, на чем же вы утвердите обязательность этих идей для человеческой совести? Вся их сила в том, что они связаны в сознании человеческом с самою тайною человеческого бытия, с началом начал всего сущего в мире, с понятием о вечности, о бессмертии, о высшей сверхъестественной правде и добре, одним словом – с нравственною ответственностью человека пред Творцом. Низводя их на степень человеческих идей или принципов, вы лишаете их непреложности, признаете их изменяемость по измышлениям разума, отнимаете у них их действенную силу. Если нет свыше обязательного нравственного закона, то всякий личный разум сам себе закон и выражение: ni Dieu, ni maitre (ни Бога, ни власти), самая проповедь анархии является вполне логическим из такого положения последствием, вопреки и «цивилизации», и «образованию». Или вы не видите, что если и теперь общество стоит цело, то общество, в котором и сами отрицатели-теоретики благоденствуют, так только благодаря тем религиозно-нравственным «предрассудкам», которые живут еще в людях. Философам с полгоря отрицать и громить Бога, веру и обязательность религиозно-нравственного закона, когда они преспокойно живут на счет последней, пробавляются обращающимся в обществе капиталом христианской нравственности и уверены, что никто не будет применять в отношении к ним их собственную теорию отрицания в беспощадной последовательности! Да, к счастию для человечества, эти «предрассудки» в нем неискоренимы и живое чувство нравственной ответственности пред Богом и совестью еще не истощилось да и не может вполне истощиться до степени отвлеченной идеи.

Не та же ли тема, что «основные идеи христианского учения», которых «цивилизация есть только развитие», должны быть понимаемы вне всякой связи с их религиозным происхождением и авторитетом, звучит, между прочим, и в фельетоне той же газеты, в N 77? В этом фельетоне, озаглавленном «Народная школа во Франции и религиозное образование», г. Модестов оговаривается сначала, что в России, разумеется, даже и спору о религиозном преподавании в школах не может быть места. Затем, пояснив, что «он не сочувствует никаким крайностям», «что, конечно, французский закон мог бы явиться в лучшем виде», если б был составлен без участия «политических страстей и партийных соображений», – «все-таки, – возглашает он, – нельзя не признать, что организация народного образования во Франции представляет собою самую светлую сторону третьей республики и составляет истинную гордость великой страны, стремящейся идти во главе образованного человечества». Хороша эта светлая сторона: обязательное обучение народа – атеизму, систематическое вытравление в стране религиозно-нравственной основы! Это ли может составить гордость Франции, это ли значит идти во главе образованного человечества?! Атеистическое направление народной школы – неужели это только так себе, слабая сторона закона, не затемняющая, однако же, светлой? Если таково воззрение г. Модестова, то позволительно отнестись скептически к заключительным словам фельетона о том, что первейшая задача нашего времени – «всеобщее образование». Почти этими же словами заканчивает и г. Нотович свою вторую статью против «Руси»: «Кто же в наше время, – говорит он, – станет оспаривать аксиому, что главным и ничем незаменимым средством для поднятия экономического благосостояния масс и, следовательно, для уничтожения источника всех социальных зол – пауперизма – служит, именно, народное образование, цивилизация»!

Мы и сочувствовали, и содействовали на своем веку, по мере сил, народному образованию, заведовали не одною школою в жизни, – но тем не менее слова гг. Нотовича и Модестова звучат для нас диссонансом. Ведь отечество пауперизма именно – Англия, которая тоже числится «во главе цивилизации» и не может быть обвинена, подобно России, в малом количестве школ и слабом распространении образования? А между тем в России, которой так достается от русских газет за пренебрежение будто бы к народному образованию, в ней-то пролетариата почти и нет, и пауперизма весьма мало: у нас пролетариат и пауперизм преобладают преимущественно – в интеллигентном или цивилизованном классе! Считать народное образование «главным источником для уничтожения всех социальных зол» просто забавно! Недостаток ли образования причиною, что почти вся поземельная собственность в Англии в руках лордов и джентри? Он ли причиною того социального зла, которым удручена Ирландия? Потом, что такое собственно народное образование (особенно независимое от «религии», «подчинения» которой так перепугался г. Нотович)? Сами эти же господа, конечно, с презрением отзываются о полуобразованности. Но разве вы можете дать народу полное, высшее, академическое образование? Конечно, нет. Вы даете ему не только полуобразование, но четверть, или только самое начальное образование, другого и не можете дать. Другого не дает народная школа нигде в мире. Стало быть, особенно могущественного значения такой цивилизации придавать еще нечего! Мужик не сделается ни зажиточнее, ни добрее от того только, что будет знать, где город Париж, и вместе с тем получит возможность выйти в писаря или читать Зола в русском переводе.

Грамотность (в смысле начального образования) в наше время крестьянину необходима, – просто как шестое чувство, по меткому выражению, кажется, редактора «Современных Известий», – хотя бы она и могла стать орудием обоюдоострым. Но она может послужить и во благо, если станет притом орудием не только «образования», но и просвещения, разумеется, в смысле религиозном. В том-то и дело, что говоря о «народном образовании» с таким пафосом, вы не можете, однако же, дать народу ничего, кроме полуобразования или только первоначальных основ образования, – а нравственным светом религии и самый необразованный может быть просвещен вполне.